2007 год знаменовал собой очередную информационную революцию – пассивный пользователь электронных ресурсов наконец-то материализовался в активного генератора электронного контента, а информационное пространство из области хранения и доступа к ресурсам преобразовалось в персонализованную среду обитания. Отрицать это может лишь тот, кто не ходит регулярно хотя бы на один сайт социальных сетей, или которого этот факт настолько пугает, что он готов закрыть глаза на очевидное. Этот прорыв стал возможным благодаря тому, что все нарастающие объем цифровых ресурсов, разветвленность сетей и скорость передачи, количество компьютеров и гаджетов на душу населения перешли в новое качество. Уже не в первый раз за короткий и бурный информационный век очередная революция произошла за счет смены концепции использования технологий, а не только их развития самих по себе. Другим важным фактором, определивший этот прорыв – выход на арену нового поколения пользователей, – ровесников информационного общества. Социально-психологический анализ его отличия от предыдущего не входит в задачи настоящей статьи. Об этом сейчас много пишут, в основном делая акцент на том, что это отличие лежит в когнитивной плоскости (поколение «книжников» versus поколение «серферов»).
На мой взгляд, это отличие гораздо глубже и состоит в коренном отличии природы виртуальности у этих условных поколений. Если для первого виртуальный мир – это территория субъективного сознательного и бессознательного, опирающегося на культурно-мифологическую основу и во многом связанного с понятием идеального, то для второго виртуальность все более лишается своих идеальных (суть духовных) черт и становится по сути проекционной технологией, способной дублировать (а иногда, увы, и подменять) реальный мир. В этих условиях скудость и неразвитость виртуальных ресурсов по культуре, их вторичность и неполнота становятся миной замедленного действия, способной привести к гуманитарному катарсису, сопоставимому с теми драматичными прогнозами, которые давно уже звучат из уст не только ученых, но и деятелей искусства, фантастов, теологов и др.

Кризис онтологической информатики в культуре

Как известно, онтология в информатике — это «попытка всеобъемлющей и детальной формализации некоторой области знаний с помощью концептуальной схемы. Обычно такая схема состоит из иерархической структуры данных, содержащей все релевантные классы объектов, их связи и правила (теоремы, ограничения), принятые в этой области» (Островский, 2007). Исходя из вышесказанного, очевидно, что состояние информационных электронных ресурсов на нынешнем этапе преимущественно обусловлено именно онтологическим подходом – познавая и описывая некий феномен или их множество, мы строим иерархическую структуру, состоящую из неких информационных кластеров, обеспечивая логическую связь между ними. Не уходя далеко от нашей основной темы, можно сказать, что, в частности, описание музейного собрания – это классический случай применения онтологической информатики – мы разрабатываем тезаурусы, иерархические справочники, затем выуживаем из музейных описей сопоставимую информацию и вводим ее в поля баз данных. В результате применения избранной схемы описания музейного предмета по сути получаем еще одну схему - некую семантическую модель с тем или иным набором признаков, в ряде случаев снабженную статическим изображением или их набором. В 90% случаев когнитивная ценность этой модели адекватна в лучшем случае требованиям музейной инструкции по учету и хранению. И действительно, что может сказать человеку, не имеющему специального образования, описание предмета с неизвестным ему этническим названием, материалом, техникой изготовления, функциональным назначением, незнакомой этнической принадлежностью и туманной для него географической привязкой? И даже если некоторые из этих признаков ему знакомы, это не улучшает ситуацию: музейный предмет оказывается вне контекста своего бытования, вне реального человека, а главное, в смысловой иерархии, он предстает лишь частью некоего целого как музейного собрания, а не как культурного феномена, среды обитания или сообщества. В такой ситуации музейный предмет в компьютере предстает как некая смысловая пустышка, имеющая призрачную ценность только за счет своего нахождения в музее. В защиту сложившегося подхода скажем, что на этапе первичной оцифровки информации альтернативы не дано (даже порядок в доме мы начинаем наводить, раскладывая вещи по полочкам).
Однако с момента полного перевода информации в новый формат необходима выработка новых стратегий ее предъявления. Принципиальным в выборе этой стратегии является осознание каждым конкретным музеем природы своей целостности, реального информационного потенциала, который может быть им сгенерирован и предложен для ретрансляции по активным информационным каналам.

В докладе также анализируются возможности технологии Web 2.0 и тот информационный потенциал, который заложен в них для реализации разнообразных информационных потребностей современного посетителей музея.